Майор Игорь Валентинович Аникушин окончил Ленинградское СВУ и Омское высшее общевойсковое командное училище. В 1980 —1981 годах служил в Афганистане командиром разведвзвода. Награжден орденом Красной Звезды. С 1983 года служил в нашем училище. Командир роты. Рассказ «Зеленый» - третья публикация автора. Снег падал большими, мокрыми хлопьями. Небольшая долина, плотно зажатая между гор, с неровными, каменистыми вершинами напоминала чашу с выщербленными краями. Пушистое покрывало, уже начинающее превращаться в жиденькую кашицу, слегка прикрыло три десятка боевых машин пехоты, тесно прижавших на краю долины друг к другу. Светало. Командир мотострелкового батальона майор Столяров еще не отошедшими от сна руками тяжело толкнул стальную дверь десантного отсека и выбрался на свежий воз-ДУХ. — Красота-то какая! —восхищенно подумал он. •— Совсем как в Союзе. Мысли сразу вернули его в еще недавнее прошлое. Месяц назад он и подумать не мог, что окажется вдали от семьи, родных и близких, в невероятно трудных, нечеловеческих условиях. Теперь ему казалось, что он здесь, в Афгане уже находится целую вечность и мысль о том, что впереди еще долгих два года временами вызывала у Столярова такое острое чувство тоски, что хотелось выть на Луну вместе с шакалами, в обилии водящимися в этих местах. - Умываться будете? — прервал его невеселые думы лейтенант Лунев. Он дежурил и потому не спал. Столяров не удивился предложению Лунева, воспринял его как должное. Лунев в Афгане был уже полтора года и справедливо считался старожилом здешних мест, в относительном, конечно, понятии. — Да, конечно, с удовольствием, — отозвался Столяров и полез обратно в десант за мылом и полотенцем. Столяров был ненамного старше Лунева, но чувствовал, что этот лейтенант несколько снисходительно относится к нему, присматривается к каждому его действию, прислушивается к каждому слову. Столяров понимал, что между ним, комбатом, и его ротным на сегодняшний день существует огромная пропасть. Лунев имел уже боевой опыт, чутье, так необходимое на любой войне, непререкаемый авторитет среди людей. Иногда казалось, что его знает каждая собака здешних окрестностей. В этом, безусловно, он имел огромное преимущество перед своим начальником, ибо здесь, будь ты хоть полковником, но без боевого опыта, будь ты хоть трижды смелым и отважным, но на словах — и люди тебя не поймут. Они просто не пойдут следом, Потому и необидное прозвище — «зеленый» давалось здесь каждому прибывающему из Союза и уже от человека зависело, за какой срок он должен был «созреть». Столяров правильно оценивал свои знания и возможности. Он твердо верил в то, что не растеряется вдруг, при первых же выстрелах, и потому снисходительность Лунева каждый раз обидно задевала его. Столярову мучительно хотелось поставить этого многоопытного лейтенанта, как надо и куда надо, но что-то всякий раз удерживало его от этого. Между тем народ начал просыпаться. Захлопали люки машин, повсюду вовсю плескались водой, разводили небольшие костерки, чтобы разогреть сухпай. Столяров, уже успевший позавтракать, в невеселых раздумьях склонился над картой. Задача дня была не совсем удачной. Предстояло разделить силы батальона по-ротно и тремя колоннами, двигаясь параллельно и поддерживая связь, искать банду, ловко ускользнувшую от них вчера и, вне всякого сомнения, затаившуюся где-то рядом. — Доброе утро комбату! — сказал кто-то над ухом и, повернув го лову, Столяров увидел, что рядом с его БМПэшкой уже собрались командиры рот. — Доброе, доброе, — здороваясь со всеми, ответил Столяров. —Как спали, что снилось, все ли вернулись из сна живыми-здоровыми?— продолжал шутливо говорить он, жестом приглашая офицеров к кар те. Сейчас ему предстояло решить, с какой из рот пойдет он сам. Сначала Столяров хотел пойти со второй ротой —• как раз посредине батальона, справа—рота и слева—рота. Но вдруг, встретившись в очередной раз с ироничным взглядом Лунева, решил, что пойдет с первой ротой. Он на деле докажет этому сопляку, что тоже не лыком шит. - Слушай задачу,— внятно произнес Столяров и все разом склонились над картой. Через 40 минут долина наполнилась рокотом и сизым дымом, клубами вырывавшимся из выхлопов БМП. Немного поурчав, помигав на прощание друг другу фарами и габаритными огнями, машины, взревывая, словно встряхиваясь ото сна, тремя зелеными лентами скользнули в ущелья. Столяров ехал на своей броне сразу за машиной Лунева. Он смотрел на то, как уверенно, по-хозяйски расположился лейтенант на башне — даже сигаретку покуривает, не переставая внимательно вглядываться вперед — и где-то в душе, втайне немного позавидовал ему. Он пока еще так не умел. Лунев действительно внимательно вглядывался в дорогу могли быть мины, а увидеть свое туловище, подброшенное взрывом отдельно от головы, он не хотел. Луневу было немного не по себе от того, что сейчас за ним ехал человек, которого в настоящий момент все звали коротко: «Зеленый». Лунев был зол на нового комбата. Их комбат, обстрелянный, почти бог для каждого из них, месяц назад был тяжело ранен. Известие о том, что несмотря па все усилия медиков, комбату отняли ногу, тяжелым комом осело в душе Лунева. По всем законам комбатом теперь должен был стать начальник штаба батальона, но неожиданно для всех из Союза приехал этот майор—«зеленый». — Жаль, что командиров не выбирают, •— подумал тогда Лунев, но быстро успокоился, вдруг представив себя на месте нового комбата. Обернувшись, он посмотрел назад. — Ишь, как тяжело было самому первое время. — Ничего, это до первого хорошего боя. Там посмотрим, каков ты на самом деле, — покачиваясь в такт движению машины, продолжал неторопливо размышлять Лунев. Он бегло глянул на карту: через два километра ущелье насквозь протыкало кишлак, с трудно выговариваемым замысловатым названием. — Коля, подходим! Всем —внимание! •— крикнул Лунев механику и пехоте, сидевшей на броне позади него. Пехота враз перестала клевать носом и поплотнее взялась за автоматы. Даже машина, как иногда кажется в такие минуты, пошла как-то мягче. Столяров и без карты знал, что сейчас они должны выйти к кишлаку. В Союзе ему пришлось немало побывать на всевозможных учениях и чувство пройденного пути давно укоренилось в нем. На учениях было проще. Там за ошибки ругали, склоняли, отчитывали, но прощали. Здесь же, когда на карту поставлены десятки жизней, на прощение за ошибки рассчитывать не приходилось. ...Кишлак вынырнул сразу. Серые, низенькие домики, прилепившиеся к склонам ущелья, сливались с местностью'. БМП Лунева остановилась. Столяров видел, как Лунев поднес к глазам бинокль, потом справа от ближнего дома вспух небольшой, красный шар и, оставляя за собой дымную полосу, понесся к головной машине. Взрыв громом ударил по ушам, граната врезалась в землю, не долетев метра до машины Лунева. Столяров на секунду прикрыл глаза, а когда вновь открыл их — увидел, как пехота, горохом сыпанувшая с машин, часто стреляя и обтекая колонну с двух сторон, рванулась к кишлаку. Какая-то БМП, выскочив сзади, мгновенно прикрыла машину Столярова своим железным телом. Развернув башню и сотрясаясь от частых выстрелов из пушки, она словно стеной закрывала Столярова от смерти. «Меня берегут? Не верят!» — молнией полоснуло Столярова. Подхватив свой автомат, он рывком выбросил свое тело из машины и побежал вслед за пехотой. Все остальное перепуталось и слилось в его голове. В него стреляли и он стрелял, не целясь, в проемы дувалов, в узкие, словно бойницы, оконца домов. Потом, когда первый порыв прошел и он вспомнил, что он все-таки комбат и должен командовать, отдавать распоряжения, все разом кончилось. В наступившей тишине, к центру кишлака, со всех щелей и углов начала выползать пехота. Возбужденно покрикивая, отряхивая пыль с маскхалатов, тащила захваченное трофейное оружие и сваливала его в кучу. К машинам несли троих раненых. Столяров увидел Лунева, когда тот подошел близко, как-то виновато улыбнулся ему. — Ну, товарищ майор, поздравляю вас с первым боевым, — хрипло сказал Лунев, а про себя подумал, что комбат, хоть и «зеленый», держался молодцом. Не залез в броню, как это со многими бывало, когда они первый раз попадали под живые пули, не спасовал, не струсил. Луневу было приятно, он вдруг первый раз подумал, что нельзя всех «зеленых» мерить на один аршин, что каждый человек скроен по-своему и особенно приятно ему вдруг стало от того, что их комбат, их «зеленый», начинал быстро «созревать». - Надо запросить вертушки за ранеными, — подсказал он Столярову. — И заодно узнать, как там наши, — добавил, глядя комбату прямо в глаза, без малейшего намека на снисходительность. Внутри Столярова что-то дрогнуло. Когда бежал, стрелял, ничего не шелохнулось в его душе, а вот сейчас — дрогнуло. Лунев смотрел на него с каким-то оттенком восхищения, словно в первый раз увидел комбата, черт возьми—прямо любовался. - Вы проверьте людей, оружие, трофеи и доложите, — неожиданно для самого себя сухо ответил Столяров. Он почувствовал, как в душе у него что-то изменилось, он стал каким-то чуточку другим. Он еще не знал, что война в один миг делает человека другим, хотя ему и кажется, что он такой же, как прежде. Ни Столяров, ни Лунев, ни тысячи и тысячи других «афганцев» еще не знали, как тяжело будет им, прежним, но уже совсем другим, возвращаться потом к мирной жизни. Через час, после того, как вертушки забрали раненых, колонна двинулась дальше. Теперь машина Столярова шла первой. Теперь Столяров, стараясь, как можно непринужденнее, сидел на башне, и, внимательно вглядываясь вперед, по» куривал сигаретку. Он не знал, как произошло так, что он там, в кишлаке, не спасовал, но то, что именно он не спасовал и выиграл свой первый бой, словно расправило ему крылья. Лунев ехал на своей БМП за машиной комбата. Через три километра ущелья соединятся и дальше батальон пойдет одной колонной. Лунев смотрел на Столярова, торчавшего на башне своей машины, и довольно думал о том, какой он все-таки везучий. Опять ему повезло с командиром. В своем первом бою комбат вел себя нормально: бестолково не суетился, не орал, не мешал! Ну какой же он «зеленый» после этого? Другой бы на его месте до конца дня отходил, ехал бы сейчас где-нибудь в хвосте колонны, а этот — молодец. С таким и повоевать не грех. Им осталось пройти последний поворот, когда вдруг БМП Столярова встала на дыбы. Тяжелый грохот потряс горы: во все стороны полетели куски железа, прямо над дорогой медленно вспухал огромный гриб взрыва. — Стой! — заорал Лунев, дергающимися, враз ставшими ватными руками сдернул с головы шлемофон и огромными прыжками побежал к головной машине. БМП стояла в круге черной, выжженной земли, уткнувшись носом в громадную воронку. Вся правая сторона машины была разворочена, словно какой-то исполинский злой дух гор одним махом откусил полмашины. Лунев закрутил головой. Столяров лежал метрах в тридцати, на склоне, как-то неестественно подогнув голову, словно пытался спрятать ее под мышкой. Еще не веря, что комбат мертв, Лунев подбежал к нему и перевернул на спину. — Горы, сволочи, будьте вы прокляты! -- остервенело кричал Лунев, прижимая окровавленную голову Столярова к своей груди. —Сволочи... ну какие же вы сволочи... ведь он «зеленый»... гады.
